САМУРАЙСКОЕ ГРАЖДАНСТВО?
В императорском эдикте об
образовании, изданном еще в 1890 году, есть такие слова, которые часто
читали школьникам, особенно перед второй мировой войной и во время нее:
«Наши императорские предки основали империю навечно
и навсегда утвердили в ней добродетель; и с тех пор наши подданные, единые в
своей преданности и сыновней почтительности, из поколения в поколение проявляли
сияющую праведность. Вот в чем таятся
сокровенный блеск и слава нашей империи, именно здесь заключены истоки нашего
образования. Когда возникнет опасность, наши подданные... с мужеством и отвагой
отдадут свои жизни во имя государства... и тем самым обеспечат процветание нашему
трону, вечное, как небо и земля».
Обязанность «с мужеством и отвагой пожертвовать
собой во имя государства», потребности и благосостояние которого считались выше
любых прав и ценностей индивидуума, являлась третьим главным принципом «самурайского
духа» двадцатого столетия. Она не считалась прерогативой только мужчин — в военное
время исполнение ее в равной степени возлагалось и на женщин, и на детей. Вот
почему, когда для всех, несмотря на постоянные правительственные сообщения о
великих «стратегических» победах на Тихом океане, стало очевидно, что вскоре
противник подойдет уже к самим Японским островам, абсолютное большинство населения
воспринимало идею «борьбы до последнего человека» как саму собой разумеющуюся.
Слова «сто миллионов защитников отечества» стали национальным лозунгом.
Когда война близилась к завершению, многие
гражданские лица в своих чувствах, а порой и в действиях, выражали поистине
воинскую решимость: «Ни за что не сдаваться в плен!» Японский писатель Масуо
Като, работавший во время войны в корреспондентском бюро, рассказывает о своем
разговоре с молодой женщиной, когда они в один из майских дней 1945 года возвращались
вместе с работы: «Внезапно она со страстью в голосе воскликнула: "Я лучше
погибну достойной смертью, чем сдамся врагу!"» Ожидала ли она, что американцы
ее оскорбят и обесчестят? Или в ней говорило чувство солдата, считающего несмываемым
позором сдаться на милость врагу, пока в теле еще теплится жизнь? Скорее всего
последнее, ибо Като продолжает: «Многих японцев в то время объединяло фанатичное
и граничащее с безумием желание умереть героической смертью. "Сто миллионов
человек умрут с честью",— таков был лозунг. Лучше погибнуть, чем цепляться
за постыдное существование».
И желанием этим горели не только солдаты,
но и женщины. Вот что написала в Военное министерство одна молодая женщина,
когда прочитала о наборе в отряды камикадзэ: «Когда я узнала о формировании
особых частей камикадзэ, в моих жилах закипела кровь... Ваше превосходительство,
нельзя ли использовать в качестве летчиков-камикадзэ и женщин?» (Исикава).
Подобный «энтузиазм» можно было бы приписать
исключительно эмоциональной браваде, если бы нам не были известны случаи, когда
мирные жители на деле воплощали его в жизнь. Мы уже говорили о последней атаке
«бандзай» на острове Сайпан, в которую пошли все, в том числе и раненые
и искалеченные. Но в последних самоубийственных атаках принимало участие и гражданское
население:
«7 и 8 июля японские войска и 25 000 мирных жителей
пошли в последнюю атаку на противника. В конце концов большинство гражданских
покончило с собой, подорвав себя ручными гранатами или бросившись в море со
150-метровой скалы. По свидетельству наблюдавшего эту картину американского
репортера, один отец прыгнул в море с тремя детьми на руках; несколько женщин,
поначалу спокойно расчесывавших волосы на том же утесе, внезапно кинулись в
море; а еще двадцать или тридцать японцев, включая маленьких детей, швырнули
друг в друга гранаты. Некоторые сдались в плен. Однако из находившихся на Сайпане
55000 военных и гражданских в плен попало только около тысячи. Абсолютное большинство
простых людей предпочло смерть, следуя Уставу воинской службы: "Никогда
не сдаваться врагу!"» (Исикава).
В ходе восьмидневных боев за Иисима погибло
около 4700 человек. Из них не менее 1500 — гражданское население, причем отнюдь
не все из них пали жертвами обстрелов и бомбардировок:
«В последнюю атаку на "кровавом мосту"
21 апреля позади четырехсот солдат, обвязанных гранатами, шли женщины с бамбуковыми
копьями в руках. Некоторые несли за спинами детей. Когда они приблизились
к противнику, японская артиллерия накрыла своими залпами и нападавших, и оборонявшихся.
23 апреля произошла последняя атака. Среди нападавших в основном были гражданские
лица и много женщин» (Нейл).
К 1944 году, когда положение на
фронтах уже явно складывалось не в пользу японцев, в горах центральной
Японии построили огромные подземные бункеры для Генерального Штаба и
императора. Был составлен план обороны Японских островов, по которому
армии предписывалось встречать противника сокрушительным огнем и
ожесточенными атаками уже на побережье. Отныне все должны были сражаться
за каждую пядь земли. Если врагу суждено победить, то пусть он понесет
огромные потери и получит выжженную и бесплодную, необитаемую землю! Вся
нация обязана выполнить военный устав; пусть ни один японец не
запятнает себя сдачей в плен врагу!
Едва ли население страны поголовно
верило в то, что события будут развиваться именно таким образом. Тем не
менее, уже с ноября 1944 года, за девять месяцев до капитуляции,
правительство начало к ним готовиться. Был издан указ, согласно которому
«все мужчины в возрасте от 14 до 61 года и все незамужние женщины от 17
до 41 года обязаны были, под страхом тюремного заключения, записаться
на воинскую службу». Затем появилось «Руководство по оказанию
сопротивления врагу».
«Люди получали в день менее 1300 калорий — рис
часто смешивали с опилками или заменяли мукой из желудей. "Милиция",
не имевшая военного обмундирования (о статусе бойца свидетельствовали только
повязки), "изучала" военное дело с допотопными ружьями (одно на десять
человек), мечами, бамбуковыми копьями, топорами, серпами и прочими сельскохозяйственными
инструментами. В ход шли даже длинные луки... Повсюду собирали пустые бутылки,
чтобы делать "коктейль Молотова" или, наполнив их синильной кислотой,
"отравляющие гранаты". Местные ремесленники производили "летящие
мины", "мешочные заряды" и деревянные пушки, выстрелить из которых
можно было только один раз... а также
"одноразовые" гладкоствольные ружья и примитивные пистолеты, стрелявшие
стальными прутками. Тем, кто не имел вообще никакого оружия, советовали заниматься
боевыми искусствами, дзюдо и каратэ. Женщин... обучали бить ногой в пах... Везде
висел один и тот же лозунг: "Сто миллионов умрут во имя императора и нации"»
(Нейл).
Когда же перспектива прежде просто
немыслимой капитуляции начала приобретать смутные очертания, Военное
министерство с той же неумолимостью и беспощадностью предписывало только
одно:
«Мы должны продолжать священную
войну за сохранение государства и нации, даже если нам будет нечего
есть, кроме травы и грязи, и негде спать, кроме открытого поля. Если мы
будем продолжать ожесточенно сражаться, мы найдем выход из любого
положения (то есть "найдем жизнь и в смерти")» (Като).
Наверное, японцы слишком полагались
на одно только оружие. Теперь настало время японскому(восточному) духу
проявить себя во всей своей древней чистоте и мощи и показать, что для
Запада он неуязвим!
|